[Тут должна быть подпись]
Пишет Гость:
01.04.2012 в 02:36
Исполнение 2
Прошу прощения, не удержалась
~ 1 000 словПервая посылка пришла почти год спустя. Под плотной обёрточной бумагой Гейл обнаружил толстую стопку листов. Некоторые из них большие, другие — наспех оторванные клочки. Но на всех рукой Пита нарисована Китнисс. Внизу каждого листа стоит дата, поэтому Гейл с лёгкостью собрал мозаику прошедшего в Дистрикте-12 времени. И отовсюду на него смотрела она: тоненькая, больная и почти просвечивающая насквозь Китнисс со спутанными волосами, Китнисс с бесстрастным лицом, спящая Китнисс и тревожная складка на её лбу, Китнисс с лежащим рядом потрёпанным Лютиком, Китнисс с луком. Картины чередовались с карандашными набросками, и на самом последнем, сделанном всего неделю назад, Китнисс стояла в лесу рядом с озером её отца и выглядела почти… счастливой? Безмятежной?
…как та девушка, которую они знали до «Голодных игр».
Гейл сжал листы в ладонях, а потом разорвал на мелкие клочки.
На нём лежала большая ответственность, он помогал стоить новый лучший мир. Ему некогда было отвлекаться на несбывшиеся мечты.
Посылки продолжали приходить каждый год, находя его везде. Сначала это кипы листов, перевязанные бечёвкой, потом целые альбомы. Вся жизнь Китнисс глазами Пита.
Гейл не сохранил ни одного рисунка, но это не имело значения, потому что у него теперь свои кошмары. В которых Китнисс улыбалась ему. Любила его.
Хуже всего они в тот год, когда на столе он обнаружил альбом со счастливой Китнисс, перепуганной до смерти Китнисс, беременной Китнисс.
Но новый мир требовал внимания, и следующие десять лет пробежали так быстро, что Гейл едва успел их заметить.
Темноволосая девочка с голубыми глазами, чьего имени он не знал, росла, крутилась возле матери, представала перемазанной в муке по уши, танцевала среди цветов, пошла в школу и уже училась стрелять из лука. Белокурый мальчик с каждым годом становился всё больше похож на Пита. А Китнисс была так счастлива, что талант художника едва мог это передать.
И единственный вопрос, который Гейл хотел бы задать Питу, звучал так: «Кому ты делаешь больно?».
*
Так вышло, что в первый раз на родную землю Гейл вернулся только двадцать пять лет спустя. Вот только убегал он никому неизвестным мальчишкой-шахтёром, выводя людей из огненного кошмара, а приехал обратно в качестве кандидата на должность седьмого президента.
— Мы рады приветствовать земляка, — с улыбкой протянул ему ладонь нынешний мэр — парень, с которым они когда-то давно, целую жизнь назад, учились в одном классе.
— Да, — кивнул Гейл. — Я тоже рад… быть дома.
Он скользнул взглядом по встречающей его толпе и с удовлетворением отметил, какими радостными и сытыми они выглядели. Совсем не то, что перед восстанием против Капитолия.
Запланированная прогулка с мэром по городку обернулась лавиной воспоминаний и неожиданной встречей.
Они как раз остановились перед школой и мэр сдержанно заметил:
— Детей решили от занятий не отрывать. Сегодня день Жатвы, так что памятные мероприятия были запланированы давным-давно.
Гейл понимающе кивнул.
«Голодные игры» и шесть Жатв, во время которых он стоял на площади и подсчитывал свои шансы, он помнил слишком хорошо.
— Кстати, муж вашей кузины тоже сегодня там, — продолжил мэр, который прекрасно знал, что у него никогда не было кузин. — Мы приглашаем всех победителей, но всегда соглашается только Пит, а вот Хеймитч каждый год изобретает новое ругательство. В этом натравил на моего секретаря гусей.
— А Китнисс?
— Сегодня там её дочь.
Гейл не считал это особо уважительной причиной. Но прежде чем он успел спросить что-то ещё, двери школы распахнулись, и на улицу выбежала целая толпа галдящих детей.
За ними вышел и Пит.
— Что-то они слишком радостные для темы твоего рассказа, — улыбнулся ему мэр. — Помнится, раньше некоторые уходили в слезах.
Пит кивнул Гейлу и пожал мэру руку.
— Я решил закончить на хорошей ноте.
— И как же ты её нашёл? — вырвалось у Гейла.
— Рассказал им о том, как одиннадцать лет не мог слова вымолвить Китнисс, а потом признался ей в любви на всю страну. Так что и от Игр была польза.
Мэр рассмеялся, а Гейл выдавил улыбку и подумал, что, как бы странно это не звучало, Пит и Китнисс всё-таки воплотили ту самую историю о несчастных влюблённых, из-за которой рыдал весь Панем. Они выжили и будут жить долго и счастливо. И сегодня вечером они вдвоём придут на приём в доме мэра, когда десятки камер будут снимать встречу старых друзей.
Но сейчас мэра отозвал в сторону кто-то из учителей, и Гейл остался с Питом один на один.
И хотел уже задать вопрос, преследовавший его все эти годы.
Но вместо этого сказал:
— Ваши дети. Ты так и не написал, как их зовут.
— Идрия* и Юкка**, — Пит посветлел лицом и оглянулся в сторону кучки смеющихся школьников, затевающих какую-то проказу. Судя по знакомой тёмной косичке, заводилой там явно была их Идрия Мелларк.
— А я думал, что она назовёт дочь в честь сестры.
— Китнисс сказала, что если они всё-таки появились на свет у нас, они не могут носить имена цветов или съёдобных клубней, — улыбнулся Пит. — Поэтому пришлось искать что-то повнушительнее.
Гейл рассмеялся:
— Похоже на Кискисс.
— Да, похоже, — согласился Пит. И посмотрел Гейлу прямо в глаза, отвечая на незаданный вопрос: — Я присылал тебе рисунки, потому что мне казалось это правильным.
Правильно. В этом слове весь Пит. Он мог бы единолично призвать людей на войну, вдохновить их на борьбу и утешить в скорбный час, но предпочёл жить мирно и просто. Строя на дымящихся развалинах старого мира что-то надёжное и прекрасное. Правильное.
Именно поэтому Китнисс выбрала его. Рядом с Гейлом она давно бы сгорела изнутри дотла.
— Передай ей, что я люблю её, — попросил Гейл. На приёме сказать такое не получится, не вызвав очередной дурацкой сплетни.
— Она тоже любит тебя. И скучает, — ответил Пит. С кем-то другим Гейл бы съязвил, что победителю легко быть великодушным.
— Знаю, — кивнул он. — До сих пор любит, до сих пор не простила.
Это не было вопросом, но Пит всё равно медленно кивнул, подтверждая, что не зря он не возвращался в Двенадцатый все эти годы.
— Да, не простила.
Гейл и Пит разошлись в разные стороны, когда вернулся мэр. Пит — к своему дому, крепко обнимая улыбающуюся дочку. Гейл — к новому миру, который нужно было сколотить так крепко, чтобы дети Китнисс никогда не увидели кошмаров.
* Калифорнийская идрия — дерево высотой около 10 метров, похожее на перевёрнутую морковку, запасает воду в стволе, чтобы использовать её в засуху.
** Юкка — гигантское дерево, растёт только в пустыне Мохаве, ветви его напоминают воздетые к небу руки.
URL комментарияПрошу прощения, не удержалась
~ 1 000 словПервая посылка пришла почти год спустя. Под плотной обёрточной бумагой Гейл обнаружил толстую стопку листов. Некоторые из них большие, другие — наспех оторванные клочки. Но на всех рукой Пита нарисована Китнисс. Внизу каждого листа стоит дата, поэтому Гейл с лёгкостью собрал мозаику прошедшего в Дистрикте-12 времени. И отовсюду на него смотрела она: тоненькая, больная и почти просвечивающая насквозь Китнисс со спутанными волосами, Китнисс с бесстрастным лицом, спящая Китнисс и тревожная складка на её лбу, Китнисс с лежащим рядом потрёпанным Лютиком, Китнисс с луком. Картины чередовались с карандашными набросками, и на самом последнем, сделанном всего неделю назад, Китнисс стояла в лесу рядом с озером её отца и выглядела почти… счастливой? Безмятежной?
…как та девушка, которую они знали до «Голодных игр».
Гейл сжал листы в ладонях, а потом разорвал на мелкие клочки.
На нём лежала большая ответственность, он помогал стоить новый лучший мир. Ему некогда было отвлекаться на несбывшиеся мечты.
Посылки продолжали приходить каждый год, находя его везде. Сначала это кипы листов, перевязанные бечёвкой, потом целые альбомы. Вся жизнь Китнисс глазами Пита.
Гейл не сохранил ни одного рисунка, но это не имело значения, потому что у него теперь свои кошмары. В которых Китнисс улыбалась ему. Любила его.
Хуже всего они в тот год, когда на столе он обнаружил альбом со счастливой Китнисс, перепуганной до смерти Китнисс, беременной Китнисс.
Но новый мир требовал внимания, и следующие десять лет пробежали так быстро, что Гейл едва успел их заметить.
Темноволосая девочка с голубыми глазами, чьего имени он не знал, росла, крутилась возле матери, представала перемазанной в муке по уши, танцевала среди цветов, пошла в школу и уже училась стрелять из лука. Белокурый мальчик с каждым годом становился всё больше похож на Пита. А Китнисс была так счастлива, что талант художника едва мог это передать.
И единственный вопрос, который Гейл хотел бы задать Питу, звучал так: «Кому ты делаешь больно?».
*
Так вышло, что в первый раз на родную землю Гейл вернулся только двадцать пять лет спустя. Вот только убегал он никому неизвестным мальчишкой-шахтёром, выводя людей из огненного кошмара, а приехал обратно в качестве кандидата на должность седьмого президента.
— Мы рады приветствовать земляка, — с улыбкой протянул ему ладонь нынешний мэр — парень, с которым они когда-то давно, целую жизнь назад, учились в одном классе.
— Да, — кивнул Гейл. — Я тоже рад… быть дома.
Он скользнул взглядом по встречающей его толпе и с удовлетворением отметил, какими радостными и сытыми они выглядели. Совсем не то, что перед восстанием против Капитолия.
Запланированная прогулка с мэром по городку обернулась лавиной воспоминаний и неожиданной встречей.
Они как раз остановились перед школой и мэр сдержанно заметил:
— Детей решили от занятий не отрывать. Сегодня день Жатвы, так что памятные мероприятия были запланированы давным-давно.
Гейл понимающе кивнул.
«Голодные игры» и шесть Жатв, во время которых он стоял на площади и подсчитывал свои шансы, он помнил слишком хорошо.
— Кстати, муж вашей кузины тоже сегодня там, — продолжил мэр, который прекрасно знал, что у него никогда не было кузин. — Мы приглашаем всех победителей, но всегда соглашается только Пит, а вот Хеймитч каждый год изобретает новое ругательство. В этом натравил на моего секретаря гусей.
— А Китнисс?
— Сегодня там её дочь.
Гейл не считал это особо уважительной причиной. Но прежде чем он успел спросить что-то ещё, двери школы распахнулись, и на улицу выбежала целая толпа галдящих детей.
За ними вышел и Пит.
— Что-то они слишком радостные для темы твоего рассказа, — улыбнулся ему мэр. — Помнится, раньше некоторые уходили в слезах.
Пит кивнул Гейлу и пожал мэру руку.
— Я решил закончить на хорошей ноте.
— И как же ты её нашёл? — вырвалось у Гейла.
— Рассказал им о том, как одиннадцать лет не мог слова вымолвить Китнисс, а потом признался ей в любви на всю страну. Так что и от Игр была польза.
Мэр рассмеялся, а Гейл выдавил улыбку и подумал, что, как бы странно это не звучало, Пит и Китнисс всё-таки воплотили ту самую историю о несчастных влюблённых, из-за которой рыдал весь Панем. Они выжили и будут жить долго и счастливо. И сегодня вечером они вдвоём придут на приём в доме мэра, когда десятки камер будут снимать встречу старых друзей.
Но сейчас мэра отозвал в сторону кто-то из учителей, и Гейл остался с Питом один на один.
И хотел уже задать вопрос, преследовавший его все эти годы.
Но вместо этого сказал:
— Ваши дети. Ты так и не написал, как их зовут.
— Идрия* и Юкка**, — Пит посветлел лицом и оглянулся в сторону кучки смеющихся школьников, затевающих какую-то проказу. Судя по знакомой тёмной косичке, заводилой там явно была их Идрия Мелларк.
— А я думал, что она назовёт дочь в честь сестры.
— Китнисс сказала, что если они всё-таки появились на свет у нас, они не могут носить имена цветов или съёдобных клубней, — улыбнулся Пит. — Поэтому пришлось искать что-то повнушительнее.
Гейл рассмеялся:
— Похоже на Кискисс.
— Да, похоже, — согласился Пит. И посмотрел Гейлу прямо в глаза, отвечая на незаданный вопрос: — Я присылал тебе рисунки, потому что мне казалось это правильным.
Правильно. В этом слове весь Пит. Он мог бы единолично призвать людей на войну, вдохновить их на борьбу и утешить в скорбный час, но предпочёл жить мирно и просто. Строя на дымящихся развалинах старого мира что-то надёжное и прекрасное. Правильное.
Именно поэтому Китнисс выбрала его. Рядом с Гейлом она давно бы сгорела изнутри дотла.
— Передай ей, что я люблю её, — попросил Гейл. На приёме сказать такое не получится, не вызвав очередной дурацкой сплетни.
— Она тоже любит тебя. И скучает, — ответил Пит. С кем-то другим Гейл бы съязвил, что победителю легко быть великодушным.
— Знаю, — кивнул он. — До сих пор любит, до сих пор не простила.
Это не было вопросом, но Пит всё равно медленно кивнул, подтверждая, что не зря он не возвращался в Двенадцатый все эти годы.
— Да, не простила.
Гейл и Пит разошлись в разные стороны, когда вернулся мэр. Пит — к своему дому, крепко обнимая улыбающуюся дочку. Гейл — к новому миру, который нужно было сколотить так крепко, чтобы дети Китнисс никогда не увидели кошмаров.
* Калифорнийская идрия — дерево высотой около 10 метров, похожее на перевёрнутую морковку, запасает воду в стволе, чтобы использовать её в засуху.
** Юкка — гигантское дерево, растёт только в пустыне Мохаве, ветви его напоминают воздетые к небу руки.
@темы: The Hunger games